Штампованное счастье. Год 2180 - Страница 84

– Да живой он, живой! Скорее, чего уставились! – кричит сверху легионер.

Он придерживает на весу голову раненого.

Мы переходим на бег. Док на ходу достает из сумки свой диагност.

Раненый хрипло дышит. Глаза его закатились. Лицо – пятно желтого пергамента. Кровь, пропитавшая свитер, превращает его в блестящую черную броню. Броня поблескивает в ярком свете прожекторов. Кровь стекает по штанинам. Капает вниз сквозь ажурные решетки настила. Медленно сочится из-под сверкающего жала. Я раздуваю ноздри от острого железного запаха.

Док опускается на колени. Разрезает мокрый свитер. Осторожно снимает его – лоскут за лоскутом. Прикладывает к спине контактный датчик диагноста. Медленно водит им, глядя на экран. Достает пневмошприц. Раз за разом вкатывает дозу чего-то убойного. Тело раненого дергается. Обмякает. Я слежу за руками Сэма. Люблю наблюдать, как профессионал работает. Сосредоточенно и умело. Док сейчас похож на лейтенанта Легара. Все медики, колдующие над ранеными, независимо от возраста и цвета волос, в какой-то момент становятся похожими друг на друга, как близнецы.

Призраки с белыми лицами по одному проникают в ангар. Медленно бредут к нам, задрав головы вверх, не глядя под ноги,– зомби, почуявшие кровь.

– Ты и ты – берите его под руки,– командует док.– По моей команде втягивайте мачту. И сразу опускайте его на палатку. Внимание – давай!

Гудя, жало, испятнанное красным, втягивается в телескопическую трубу-приемник. Раненый дергается. На мгновение открывает глаза. Плечи его напрягаются. Он с хрипом втягивает воздух. Кровь толчками выплескивается из влажной дыры. Пузырится на губах. Голова вновь безвольно опускается.

– Опускай! – кричит док на застывших зомби.– Тампон под спину! Прижимай! Крепче!

Струйки крови стекают по груди. Собираются в лужицу на палаточной пленке. Руки дока так и мелькают. Он вставляет в разъем диагноста тонкий штекер с кабелем от контейнера с восстановительным раствором. Программирует наноботов. Отбрасывает диагност. Вставляет в рану длинную тонкую иглу. Тихое жужжание – восстановительный раствор перетекает в безвольное тело. Кровь вскипает желтыми пузырями – десятки тысяч наноботов, растворенных в физрастворе, приступают к работе. Сэм срывает зубами оболочку с пакета активного пластыря. Запечатывает дырку.

– Приподнимай! Осторожно, дубина! Жос, помоги!

Мы перекатываем бесчувственное тело на бок. Док колдует над окровавленной спиной. Цепляет к ограждению пакет из блестящей пленки. Подключает цилиндрик насоса. Пристраивает толстую иглу к грязной руке. Трубки шевелятся, как живые, качая жидкость. Док укрывает раненого полой палатки. Неспешно собирает инструменты. Все произошло так быстро. Лицо Сэма невозмутимо.

Кто-то из собравшихся мертвяков не выдерживает.

– Ну что, док? – звучит неуверенный вопрос.– Как он?

Тишина стоит – слышно, как работают вентиляторы далеко в транспортной галерее. Призраки затаили дыхание. На изможденных лицах застыло выражение предельного внимания. Надежды. Отчаянья. Смертельной тоски загнанных в угол зверьков. От десятков горящих безумием глаз по спине пробегает холодок. Я невольно ежусь.

– Ролье, что у вас? – Голос дежурного сержанта оглушительно гремит под черепом.

– Оказываем помощь. Док работает,– коротко отвечаю я.

– Синий-главный извелся. Поторопись. Я сменяюсь. Отбой.

– Принял. Отбой.

Я подталкиваю Сэма.

– Давай, док. Не тяни.

– Давно он тут? – спрашивает док, закрывая сумку.

– Часа три,– отвечают из толпы.

– А почему так долго?

– Ждали, пока с Убивцем на связь можно будет выйти,– слышим удрученный ответ. От животной покорности собачьей судьбе, что звучит в этом голосе, зверь мой глухо рычит и припадает на лапы, собираясь к прыжку.

– Передатчик-то у него,– добавляет кто-то.– А у союзников медиков нету. Сами мрут.

– Легкое у него пробито. Крови много потерял. Да и общее состояние у него не очень. Печень увеличена. Токсины в крови. Его в восстановительный бокс надо. Тут ему не сдюжить,– говорит док.

– Откуда тут бокс? Заберут со следующим транспортом.

– Он не дотянет. День, если повезет – два.

Весть о близкой смерти товарища, похоже, не производит на собравшихся никакого впечатления. Видно, все они тут давно привыкли к виду умирающих. Один лишь вопрос волнует этих существ:

– Эй, док! А он говорить-то сможет? Нам поговорить бы с ним.

– Ну, в себя он придет. Правда, насколько вменяемым будет – не знаю. Я же не врач, в конце концов. Мое дело – заштопать. Я заштопал. Сейчас он спит.

– Слышь, док, мы так не договаривались. Нам надо, чтобы он коды нам передал,– жарко шепчет сержант в лицо отшатнувшегося Сэма.

– Да вы тут поохренели все! Он же ранен! Умирает! Это же ваш товарищ!

– Док, ты нам на совесть не дави. Если он коды активации нам не передаст – мы тут все загнемся. Нас ведь сюда до окончания работ сунули. Пока не завершим– никакой смены. Секретность, мать ее. Понимаешь? Ему так и так на тот свет. А мы еще выкарабкаться можем. Нам всего-то осталось чуть больше месяца.

Повидавший кучи трупов и привыкший, кажется, к любой грязи, я передергиваюсь. То, что я слышу,– чудовищно. Немыслимо. Так не бывает. Это страшный сон. Эти существа не могут быть легионерами. Но мертвецы напирают. Они здесь. Они реальны. Холодное сияние исходит от их кожи. Я не чувствую их дыхания. Амальтея выпила их до дна. Я смотрю на то, во что мне предстоит превратиться.

– Док, разбуди его. Слышишь? Не желаю тут кровью харкать. Нас так и так спишут, мы все тут трупы ходячие. Но пускай это на базе случится. Пускай нас накормят от пуза. Музыкой нас потешат. В тепле дадут отоспаться. И – в чан, баиньки. Здесь ад, док, понимаешь? Нам тут не место. Здесь нам умирать не с руки. Мы ведь не микробы какие, док! Разбуди его!