Штампованное счастье. Год 2180 - Страница 26

Флотские традиционно смотрят на нас слегка свысока. Но мы-то знаем, что под маской тщательно культивируемой неприязни частенько скрывается элементарный страх. Слишком часто, выполняя полицейские функции на борту, мы показываем, кто в этом мире главный. Мы– две части одного и того же механизма, призванные контролировать друг друга, иначе и быть не может. Теоретически Флот – самостоятельная сила и подчиняется Легиону только в оперативном плане. На практике же Флот без ограничений следует нашим «рекомендациям». И конечно же «свысока» – условное понятие. Средний рост легионера равен ста семидесяти пяти сантиметрам. По сравнению с нами флотские – настоящие коротышки. Метр шестьдесят. Малый рост означает большую подвижность личного состава на борту и экономию материалов при строительстве кораблей.

В одном из погибших скверов копошатся роботы под наблюдением хмурого оператора. Грузят на открытую грузовую платформу остатки насаждений. Я с любопытством приглядываюсь к пестрой группе. Заметив мой интерес, селенит намеренно поворачивается ко мне спиной. Он вышел на работу и делает ее бесплатно, но это не означает, что он должен демонстрировать оккупантам, как нас здесь называют, свое расположение.

Надо заметить, что, несмотря на голод и лишения, местные жители почти лишены агрессии. Да, мы оккупанты, да, мы отвечаем грубой силой на попытки требовать прежние, гарантированные государством права, но при этом складывается ощущение, что дальше не-приязни и нежелания общаться конфронтация с захватчиками не заходит. Немного позже я понял, в чем тут дело: местные жители совсем не похожи на землян, развращенных вседозволенностью. Скорее они большей частью напоминают земных биороботов, произведенных для того, чтобы заниматься определенной деятельностью, поэтому их жизнь и устремления довольно рациональны. Большинству из них и в голову не придет открыто выступить против превосходящего и отлично организованного противника. Ведь это бессмысленно: наше превосходство подавляюще, а значит, надо искать другой путь. Они привыкли находить разумный выход из любых ситуаций. Прирожденные бизнесмены. «Запах прибыли приятен, от чего бы он ни исходил» – так, кажется, любят говорить на Луне, повторяя слова какого-то древнего философа.

Поворачиваюсь на шум веселых голосов. Команда флотских с поднятыми лицевыми пластинами высыпает из дверей-шлюзов ресторана «У Гевелия». Все как один навеселе, матросы галдят у входа, не спеша разбираются в строй, их раскрасневшиеся лица парят на холодке. Их старшина тут же, с высоты ступеней он пересчитывает свое стадо. Я фокусирую взгляд на голубых эмблемах их скафандров. Надо же – земляки с «Темзы»! Явно палубная братва. Заметив патруль, старшина грозно прикрикивает на подопечных. Когда мы приближаемся, навстречу уже марширует почти безукоризненный (особенно если сделать поправку на состояние матросов) строй и, отдавая честь, идущий в голове старшина без привычной дерзости во взгляде рассматривает наши нарукавные нашивки. Эти нашивки просто чудо – всего лишь тускло-зеленый кружок, но о таком многие пока могут только мечтать. Этот кружок – свидетельство того, что мы участвовали в боевой операции. Со временем внутри него образуются цифры – число операций. После кружок станет темно-красным – признак того, что число боев, участником которых я был, перевалило за десяток. К моменту высадки на Европу цвет моей нашивки сменится желтым – более двадцати сражений. А на черном поле цифры уже не требуются: легионер прошел более трех десятков боев, остался в живых и дальнейший подсчет не имеет смысла.

Эти нашивки – предмет особой гордости легионера. На их обладателя смотрят с уважением, от цвета к цвету переходящим в почтение. Это потом каждая собака, кроме только что получивших форму новичков, будет щеголять свидетельством участия в боях. А тогда, в начале войны, авторитет носителей таких символов был едва ли ниже земного неба.

Мой первый бой сделал меня известным. Все дело в том, что мой нарукавный знак украшен красной каймой. Эта кайма расшифровывается как знак «первый». Обладатель такого знака первым поднялся в атаку, первым ворвался в неприятельские боевые порядки. Или первым проник на борт атакуемого судна. Как я. Я старательно делаю вид, что все произошедшее со мной – всего лишь удачное стечение обстоятельств, в соединении с моим замешательством не позволившее вовремя затормозить, но факт остается фактом – система управления боем зафиксировала, как рядовой Ролье Третий ворвался на борт станции «Луна-5», на целых четыре секунды опередив основную атакующую группу. На самом деле этот случай можно трактовать как грубый тактический просчет или следствие моей плохой выучки. Ведь если всякий наплюет на боевую задачу и начнет вырываться из строя, в слепой жажде славы надеясь оказаться впереди товарищей,– добра не жди. Но принцип «победителей не судят» позволил мне избежать кары. Возможно, та всемогущая Служба, ради которой я пошел на риск, незаметно подкрутила какие-то шестеренки. А может быть, Легиону нужны легенды для поддержания боевого духа, при создании которых приходится игнорировать некоторые пункты устава. Как странно, что никто из нас не замечает очевидного противоречия.

Наверное, все дело в том, что я удачлив. Впрочем, это я уже говорил. А к удаче у нас относятся серьезно. Не как к слепому случаю. Признак удачливости в Легионе– свидетельство принадлежности к избранным. К тем, кого хранит судьба. Или Господь, если вам угодно. Ведь мы все верим в Бога. Наш Бог жесток и рационален, он губит нас тысячами, но иногда он делает свой выбор, и мы почтительно умолкаем – кто мы такие, чтобы обвинять верховное существо, хранителя Легиона, в наличии слабости и способности проявлять человеческие чувства?